Древнекитайская концепция инь и ян свидетельствует о склонности людей видеть в окружающем нас мире модели взаимосвязанных противоположностей. Эта склонность нашла свое отражение в различных теориях природных циклов в социальных и экономических явлениях. Подобно тому, как великий средневековый арабский философ Ибн Халдун (Ibn Khaldun) видел путь возможного распада империи в ее подъеме, экономист XX века Николай Кондратьев постулировал, что современная глобальная экономика движется по суперциклам "длинных волн".

Но ни одна теория не была столь популярна, как та, что восходит к Карлу Марксу (Karl Marx) и связывает разрушение одного набора производственных отношений с созданием другого. В 1913 году немецкий экономист Вернер Зомбарт (Werner Sombart) заметил, что "из разрушения возникает новый дух созидания".

А австрийский экономист Йозеф Шумпетер (Joseph Schumpeter) популяризировал и расширил сферу применения аргумента о том, что новые инновации постоянно заменяют ранее доминировавшие технологии и свергают старых промышленных гигантов. Многие социологи опирались на идею Шумпетера о "созидательном разрушении", чтобы объяснить инновационный процесс и его более широкие последствия. Эти анализы также выявили противоречия, присущие данной концепции. Например, приносит ли разрушение созидание, или оно является неизбежным побочным продуктом созидания? Более того, неизбежно ли разрушение?

В экономике идеи Шумпетера легли в основу теории экономического роста, цикла производства и международной торговли. Но за последние несколько десятилетий два связанных между собой события вознесли концепцию созидательного разрушения на еще более высокий пьедестал. Первым из них стал стремительный успех книги профессора Гарвардской школы бизнеса Клейтона Кристенсена (Clayton Christensen) "Дилемма инноватора" (The Innovator's Dilemma) 1997 года, в которой была выдвинута идея "прорывных инноваций". Прорывные инновации появляются благодаря новым компаниям, использующим бизнес-модели, которые действующие компании сочли непривлекательными, часто потому, что они ориентированы только на сектор более дешёвых товаров на рынке. Поскольку действующие компании, как правило, остаются приверженцами своих собственных бизнес-моделей, они пропускают "следующую большую волну" технологий.

Вторым событием стал подъем Кремниевой долины, где технологические предприниматели с самого начала сделали "прорыв" своей явной стратегией. Компания Google стремилась внести коренные перемены в бизнес интернет-поиска, а Amazon – в бизнес продажи книг, а затем и в большинство других сфер розничной торговли. Затем появился Facebook со своей мантрой "двигайся быстро и ломай вещи". Социальные медиа одним махом изменили наши социальные отношения и способы общения, воплотив в себе одновременно и созидательное разрушение, и прорыв.

Интеллектуальная привлекательность этих теорий заключается в том, чтобы превратить разрушение и прорывную деятельность из очевидных затрат в очевидные выгоды. Но если Шумпетер признавал, что процесс разрушения болезнен и потенциально опасен, то современные "прорывные" новаторы видят только выигрыш. Венчурный капиталист и технолог Марк Андреессен (Marc Andreessen) пишет: "Рост производительности, обеспечиваемый технологиями, является главной движущей силой экономического роста, роста заработной платы, создания новых отраслей и новых рабочих мест, поскольку люди и капитал постоянно высвобождаются для выполнения более важных и ценных задач, чем в прошлом".

Сейчас, когда надежды на искусственный интеллект превосходят даже те, что возлагались на Facebook на заре его существования, нам не мешало бы переоценить эти идеи. Очевидно, что инновации иногда разрушительны по своей природе, и процесс создания может быть таким же разрушительным, каким его представлял Шумпетер. История показывает, что неослабевающее сопротивление созидательному разрушению приводит к экономической стагнации. Но из этого не следует, что разрушение следует праздновать. Напротив, мы должны рассматривать его как издержки, которые иногда можно снизить, не в последнюю очередь за счет создания более эффективных институтов, помогающих тем, кто проиграл, а иногда и за счет управления процессом технологических изменений.

Рассмотрим глобализацию. Создавая важные экономические преимущества, она одновременно разрушает фирмы, рабочие места и способы получения средств к существованию. Если мы инстинктивно радуемся этим издержкам, нам может не прийти в голову попытаться уменьшить их. И все же мы могли бы сделать гораздо больше, чтобы помочь пострадавшим фирмам (которые могут инвестировать, расширяя свое присутствие в новых сферах), поддержать работников, потерявших работу (путем переобучения и создания системы социальной защиты), и оказать поддержку разрушенным населенным пунктам.

Неспособность распознать эти нюансы открыла дверь для чрезмерного созидательного разрушения и прорыва, которые Кремниевая долина навязывает нам последние несколько десятилетий. Заглядывая в будущее, мы должны руководствоваться тремя принципами, особенно когда речь идет об искусственном интеллекте.

Во-первых, как и в случае с глобализацией, помощь тем, кто пострадал от нее, имеет первостепенное значение и не должна быть второстепенной задачей. Во-вторых, мы не должны считать, что прорыв неизбежен. Как я уже утверждал ранее, ИИ не обязательно приведет к массовому уничтожению рабочих мест. Если те, кто разрабатывает и внедряет технологию, будут иметь в виду только автоматизацию (как того желают многие титаны Кремниевой долины), она создаст лишь новые трудности для работающих людей. Но она может пойти по более привлекательному альтернативному пути. В конце концов, ИИ обладает огромным потенциалом для повышения продуктивности работников, например, за счет предоставления им более полной информации и оснащения для выполнения более сложных задач.

Поклонение созидательному разрушению не должно ослеплять нас ни этими более перспективными сценариями, ни тем искаженным путем, по которому мы сейчас движемся. Если рынок не направляет инновационную энергию в социально полезное русло, государственная политика и демократические процессы могут многое сделать для ее перенаправления. Подобно тому, как многие страны уже ввели субсидии для поощрения инноваций в области возобновляемых источников энергии, можно сделать еще больше для уменьшения вреда от ИИ и других цифровых технологий.

В-третьих, мы должны помнить, что существующие социально-экономические отношения чрезвычайно сложны. Когда они нарушаются, это может привести к самым разным непредвиденным последствиям. Facebook и другие социальные медиа-платформы не ставили своей целью отравить наш общественный дискурс экстремизмом, дезинформацией и зависимостью. Но в своем стремлении нарушить привычный порядок общения они следовали своему собственному принципу – действовать быстро, а потом просить прощения.

Нам срочно необходимо уделить больше внимания тому, как следующая волна прорывных инноваций может повлиять на наши социальные, демократические и гражданские институты. Чтобы получить максимальную отдачу от созидательного разрушения, необходим правильный баланс между государственной политикой в поддержку инноваций и демократическим вкладом. Если мы оставим защиту наших институтов на усмотрение технологических предпринимателей, мы рискуем разрушить больше, чем рассчитывали.

Дарон Аджемоглу